Гл.2/ ПРИНЦИП  РАЦИОНАЛЬНОСТИ ЯЗЫКОВОГО ОБЩЕНИЯ

§2.1. РАЦИОНАЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ

    Совсем коротко можно было бы сказать, что рациональность человеческого действия состоит в том, чтобы подбирать подходящие средства для достижения поставленных целей:

    Пытаться включить настольную лампу, поднеся к ней зажженую спичку, - нерационально. Пытаться включить настольную лампу, нажав на кнопку выключателя, - рационально.

---

    Я сейчас постараюсь показать, почему такое представление о рациональности действия слишком упрощенно, чтобы всерьез пользоваться им. Но прежде сделаю несколько уточняющих замечаний.

---

    Вместо того, чтобы говорить о средствах и целях, можно - с таким же успехом - говорить об одних действиях как способах, или методах, совершения других.

    Так, в нашем примере с лампой можно различить три действия: (1) включить настольную лампу; (2) поднести к лампе зажженую спичку; (3) нажать на кнопку выключателя. Мы можем перефразировать сказанное выше в терминах способов:

    Действие (2) есть неподходящий (нерациональный) способ совершения действия (1), а действие (3) - подходящий (рациональный).

---

    Вместо того, чтобы говорить о рациональности действий, можно с таким же - и даже с бóльшим -успехом говорить о рациональности намерения совершить то или иное действие. Например, в соответствии со сформулированным выше предварительным представлением о рациональности, намерение включить настольную лампу посредством поднесения к ней зажженой спички есть - при нормальных обстоятельствах - нерациональное намерение, в то время как намерение включить настольную лампу посредством нажатия кнопки выключателя есть - при подходящих обстоятельствах - рациональное намерение.

    Содержание этих и им подобных намерений можно переформулировать в формате Серля, который мы приводили в §1.3, когда обсуждали такие сложные намерения, как намерение Гаврила Принципа отомстить за Сербию, а также намерение репрезентации и коммуникационное намерение:

[ (i) заженная спичка подносится к лампе в результате этого моего

         намерения, и

 (ii) настольная лампа включается]

[ (i) кнопка выключателя нажимается в результате этого моего

        намерения, и

 (ii) настольная лампа включается]

    Итак, оба эти намерения, которые можно оценивать с точки зрения их рациональности/нерациональности, суть сложные намерения в Серлевом смысле этого термина, т.е. их содержание таково, что помимо основных (первичных, базовых) условий удовлетворения ([ (i) заженная спичка подносится к лампе в результате этого моего  намерения] в первом случае и [ (i) кнопка выключателя нажимается в результате этого моего  намерения]), каждое из них обладает еще и некоторыми дополнительными условиями удовлетворения (в обоих случаях это условие [(ii) настольная лампа включается]).

    Вообще говоря, любое намерение совершить одно действие посредством совершения другого (или намерение выбрать одно действие как способ, или метод, совершения другого действия) в Серлевом формате будет описываться как сложное намерение (т.е. намерение, обладающее дополнительными условиями удовлетворения), - и наоборот.

---

    Я обещал показать, почему приведенная выше формулировка рациональности действия слишком упрощенна, чтобы всерьез пользоваться ею. Чтобы понять это, рассмотрим два примера.

    Представим себе, что человек стоит перед каменной стеной (или перед тем, что, как он полагает, является каменной стеной). И вот он формирует намерение проткнуть эту каменную стену пальцем. Он делает соответствующее движение пальцем - и действительно протыкает стену. Разгадка этого в том, что в том самом месте, куда он ткнул пальцем, место кирпича занимал кусок раскрашенных под кирпич бумажных обоев, - но он заранее не знал об этом, его палец ткнулся в кусок обоев совершенно случайно!

    Итак, намерение человека проткнуть стену пальцем успешно осуществилось; выбранное средство для осуществления цели оказалось подходящим. Можем ли мы сказать тем не менее, что это было рациональное намерение? До-теоретическая интуиция подсказывает отрицательный ответ: человек достиг успеха совершенно случайно; он не имел оснований рассчитывать на успешный исход дела; все его полагания были против вероятности успеха; с точки зрения его собственных полаганий его намерение было необоснованно, безумно - нерационально.

    С другой стороны, представим себе, что человек, сидя за своим письменным столом, сформировал намерение включить свою письменную лампу, нажав на кнопку ее выключателя, - но лампа тем не менее не загорелась. Причина этого (неизвестная, разумеется, агенту) состояла в том, что за момент до нажатия им кнопки выключателя в здание подстанции попал метеорит, нарушив нормальную работу подстанции и обесточив тем самым дом, в котором живет агент.

    Таким образом, намерение агента включить лампу нажатием на кнопку привело к неудаче. Тем не менее, было ли это намерение нерационально? Опять же до-теоретическая интуиция подсказывает отрицательный ответ - и по аналогичной причине: рассматриваемое сложное намерение основывалось, в частности, на полагании агента о нормальной подаче электроэнергии в его дом; это полагание, в свою очередь, не было безосновательным - оно подстилалось предыдущим опытом агента и отсутствием известий о внезапном перебое с подачей электроэнергии. Стало быть, формируя свое сложное намерение, человек имел все основания рассчитывать на успех дела; его намерение основывалось на его полагании, которое также основывалось на другом полагании и т.д. Стало быть, его намерение можно назвать рациональным - несмотря на неуспех действия.

---

    Итак, нетерпимое упрощение первоначальной формулировки состояло в том, что она не учитывает, кто (сам деятель или сторонний наблюдатель), когда (перед совершением действия или после) и на каком основании оценивает выбранное средство как подходящее для достижения данной цели.

    Рассмотренные примеры подсказывают, что мы должны исправить первоначальную формулировку примерно так:

    Но чтобы работать с этой идеей обоснованности выбора средств, нужно ее так или иначе конкретизировать. Мы выберем здесь следующую конкретизацию:

    Для того, чтобы развить это представление о рациональном действовании, нам понадобится подробно обсудить следующие его компоненты:

  А. Представление о рациональном исследовании понадобится нам потому, что оно заложено в нашу идею рационального действования;

  Б. Представление об уровневом порождении действий понадобится нам для того, чтобы построить подходящий формат основного вопроса рационального иследования, связанного с выбором способа действования; 

  В. Наконец, с той же целью - для построения подходяшего формата вопроса исследования - нам понадобится обсудить два или три сюжета из логической теории вопросов.

    Мы начнем с развития теории уровневого порождения действий.

***

Голдманова теория уровневого порождения действий

    Наилучший фундамент для построения подходящего формата основного вопроса рационального иследования, связанного с выбором способа действования - это, на мой взгляд, теория уровневого порождения действий, развитая американским философом Алвином Голдманом в его книге "Теория человеческого действия".^[1] Я изложу здесь основные ее моменты, чтобы далее построить на их основе искомый формат основного вопроса.

===

    Будем различать родовые и индивидные действия.

    Родовое действие есть попросту особого рода свойство, выказываемое (экземплифицируемое) предметом в определенный момент или промежуток времени. Подобно тому, как некий человек в определенный промежуток времени может выказывать (экземплифицировать) свойство 'быть лысым' или 'быть румяным' или 'быть голодным', так он же может в определенный промежуток времени выказывать свойство 'косить траву' или 'зажигать свет' или 'читать книгу'. Свойства первого рода можно назвать статичными, свойства второго рода - акциональными.

    Итак, совершить(-ать) некоторое действие - значит, выказывать некоторое акциональное свойство. Например, совершать действие читания лекции студентам - значит, выказывать (акциональное) свойство 'читать лекцию студентам'.

    Индивидное же действие состоит в выказывании таким-то агентом в такое-то время (или: в такой-то промежуток времени) такого-то акционального свойства. Индивидные действия - это, например, кошение Иваном травы (в такое-то время), зажигание Марьей света (в такое-то время), чтение Натальей книги (в такое-то время), чтение Николаем лекции студентам (в такое-то время).

    Итак, индивидное действие детерминируется тремя факторами: (i) агентом; (ii) акциональным свойством; (iii) моментом (или: промежутком) времени. Поэтому два индивидных действия тождественны в том и только в том случае, если в них задействованы один и тот же агент, одно и то же акциональное свойство и один и тот же момент (или: промежуток) времени. Например, чтение лекции Максимом не тождественно чтению лекции Макаром. Кошение травы Марьей вчера не тождественно кошению ей же травы сегодня. И если Игорь (в такой-то момент времени) нажал на кнопку выключателя и тем самым включил настольную лампу, то мы имеем дело не с одним а с двумя разными индивидными действиями: (1) нажимание Игорем кнопки выключателя в момент t, и (2) включение Игорем настольной лампы в тот же самый момент t, - потому что в этих индивидных действиях задействованы различные акциональные свойства: 'нажать кнопку выключателя' в действии (1) и 'включить настольную лампу' в (2).

    Будем говорить, что, к примеру, чтение Николаем лекции студентам в промежуток времени I есть один из инстансов родового действия 'читать лекцию студентам'.

===

    Нас далее будет интересовать одно специфическое отношение, имеющее место между некоторыми  индивидными действиями, именно: то самое отношение, с обсуждения которого мы начали данный параграф, - отношение, в котором индивидное действие А стоит к индивидному действию В, когда А является для агента способом совершения В.

    Представим себе, что играя с Петром в шахматы, Иван (1) сделал определенное движение рукой, и тем самым (2) переставил своего ферзя на поле Н7, и тем самым (3) поставил Петру мат, и тем самым (4) довел Петра до сердечного приступа. Отношение, которые мы собираемся исследовать, имеет место в этой сценке между действиями (1) и (2); (2) и (3); и (3) и (4), соответственно. В обыденном языке оно, как мы видим, может выражаться с помощью оборота "и тем самым", а также с помощью предлога "посредством".

    Голдман называет это отношение уровневым порождением одним индивидным действием другого: индивидное действие (1) уровнево порождает индивидное действие (2), и т.д. Мотивация этого термина, как увидим ниже, состоит в том, что эти индивидные действия можно изобразить стоящими одно над другим - на различных уровнях, стало быть, - в диаграмме уровневого порождения.

    Наша до-аналитическая интуиция, по-видимому, подсказывает. что отношение уровневого порождения антирефлексивно (т.е. нелепо сказать, что Иван поставил Петру мат, и тем самым поставил Петру мат), антисимметрично (если Иван переставил своего ферзя на Н7, и тем самым поставил Петру мат, то не может быть так, что Иван поставил Петру мат, и тем самым переставил своего ферзя на Н7) и транзитивно (если, во-первых, Иван сделал определенное движение рукой, и тем самым переставил своего ферзя на поле Н7, а кроме того, во-вторых, он переставил своего ферзя на поле Н7, и тем самым поставил Петру мат, то мы можем сказать, что Иван сделал определенное движение рукой, и тем самым поставил Петру мат).

===

Голдмановы разновидности уровневого порождения

    Все случаи уровневого порождения Голдман подразделяет на четыре разновидности: (1) каузальное порождение; (2) конвенциональное порождение; (3) простое порождение, и (4) уточняющее порождение.

  Каузальное порождение

    Каузальная разновидность порождения концептуально проще других. Она имеет место, к примеру, в ситуации, когда агент а (А) нажимает на курок ружья, и тем самым (В) стреляет из ружья.

    Что здесь произошло? Во-первых, тот факт (или: то событие), что а нажал на курок, стало причиной другого факта (или: события), именно: что ружье выстрелило. И кроме того, второе индивидное действие есть инстанс акционального свойства 'причинить (или: сделать так), что ружье выстрелило' (ибо 'выстрелить из ружья' = 'причинить (или: сделать так), что ружье выстрелило').

    Этот же узор анализа повторяется во всех случаях уровневого порождения, в которых задействована причинно-следственная связь между двумя событиями.

    Рассмотрим еще пару примеров.

    (А) Петр закрыл дверь, и тем самым не дал мухе влететь в комнату.

    Здесь: Во-первых, то событие, что Петр закрыл дверь, стало причиной другого события, именно: что муха не влетела в комнату. И кроме того, второе индивидное действие есть инстанс акционального свойства 'причинить (или: сделать так), что муха не влетела в комнату' (ибо 'не дать мухе влететь в комнату' = 'причинить (или: сделать так), что муха не влетела в комнату').

    (Б) Красная шапочка дернула за веревочку, и тем самым открыла дверь.

     То событие, что Красная шапочка дернула за веревочку, стало причиной другого события, именно: что дверь открылась. И кроме того, второе индивидное действие есть инстанс акционального свойства 'причинить (или: сделать так), что дверь открылась' (ибо 'открыть дверь' = 'причинить (или: сделать так), что дверь открылась').

_

    Мы можем сформулировать теперь общую характеризацию каузального порождения:

    Заметим, что не при всяких обстоятельствах нажимание на курок ружья порождает стреляние из ружья и т.д., ибо всякая причина предполагает наличие некоторой каузальной закономерности (закона), для действия которого требуется выполнение некоторого набора исходных условий. Так, в случае стреляния из ружья в этот набор условий входят: наличие патрона в ружье, исправность спускового механизма, ... и т.д.

===

 Конвенциональное порождение

    Рассмотрим следующие ситуации:

 (А) Николай высунул руку из окна машины, и тем самым дал сигнал о повороте.

 (В) Иван походил ферзем на Н7, и тем самым поставил Петру мат.

 (С) Дмитрий [дежуря в качестве спасателя на пляже] попытался спасти Евгению жизнь, и тем самым выполнил свой долг.

 (D) Настасья нарушила свое обещание, и тем самым совершила проступок.

    В каждом из этих случаев имеется некое правило, R, в силу которого совершение агентом первого действия оправдывает приписывание агенту совершения второго действия. В ситуации (А) имеется правило "высовывание водителем руки из окна машины считается сигналом о повороте". В ситуации (В) имеются соответствующие правила шахматной игры. В ситуации (С) правило таково: "Спасатель во время своего дежурства обязан пытаться спасти жизнь всякого тонущего". В ситуации (D) правило (морали) таково: "Не дóлжно нарушать данное слово".

    Все эти (и подобные им) правила можно разделить на два класса: нормативные и ненормативные. Нормативные правила специфицируют, какие действия обязательны или запрещены. Таковы правила в ситуациях (С) и (D). Ненормативные правила чаще всего указывают, какую роль играет или какое значение имеет такое-то действие в рамках такой-то игры или такого-то общественного института. Таковы правила в ситуациях (А) и (В).

    Как это было и для каузального порождения, в случаях конвенционального порождения требуется наличие определенных обстоятельств, чтобы порождение состоялось. В ситуации (А) к таким обстоятельствам относится требование, чтобы в момент высовывания руки машина находилась бы на проезжей части улицы, а не стояла, скажем, в гараже. В ситуации (В) к набору требуемых обстоятельств относится наличие на доске позиции определенного рода. В ситуации (С) требумые обстоятельства включают в себя тот факт, что Дмитрий работает спасателем и находился в данный момент на дежурстве. В ситуации (D) никаких особых обстоятельств не требуется, ибо нарушение данного слова есть проступок при любых обстоятельствах.

    Мы можем теперь сформулировать общую характеризацию каузального порождения:

===

  Простое порождение

    Рассмотрим следующие ситуации.

  (А) Валерий прыгнул на 3,5 метра, и тем самым прыгнул дальше, чем Евгений.

  (В) Ольга утверждала, что р, и тем самым противоречила своим прежним утверждениям.

  (С) Владимир пришел домой за полночь, и тем самым нарушил данное им слово.

  (D) Федор утверждал, что р, и тем самым лгал.

  (E)  Нина держала в руках удочку, опущенную в реку, и тем самым удила рыбу.

    В каждой из этих ситуаций не задействованы ни причинная закономерность, ни общественная конвенция, между тем в них явно описывается уровневое порождение: человек совершает действие А, и тем самым совершает другое действие, В.

    Заметим, что - подобно каузальному и конвенциональному порождению - в каждой из только что описанных ситуаций так же требуется выполнение некоторого набора обстоятельств.

    В ситуации (А) это то, что (i) Евгений прыгнул на 3,4 метра, и (ii) 3,5 больше, чем 3,4. В ситуации (В) это тот факт, что Ольга раньше утверждала, что не-р. В ситуации (С) это тот факт, что Владимир дал обещение не приходить домой за полночь. В ситуациях (D) и (Е) требуемые обстоятельства своеобразны: они касаются ментальных состояний агентов. В (D) это тот факт, что Федор  полагал, что не-р. В (Е) мы скажем, что Нина удит рыбу, только если у нее наличествует желание, или надежда, или намерение поймать рыбу. Если же Нина держит в руках удочку, опущенную в реку, без соответствующего намерения, или желания, или надежды, то мы не опишем ее поведение как ужение рыбы.^[2]

===

  Уточняющее порождение

    Рассмотрим следующие ситуации.

  (А) Георгий намазал маслом гренок, и тем самым намазал маслом гренок в ванной, в полночь, с помощью ножа.

  (В) Елена сказала "Здравствуйте!", и тем самым громко сказала "Здравствуйте!".

  (С) Ирина бежит, и тем самым Ирина юежит со скоростью 6 км/час.

    Отметим сразу, что предложения, с помощью которых мы описали ситуации (А)-(С), звучат крайне неестественно, ибо употребление в них оборота "и тем самым" выглядит неуместным. Причина этого в том, что отношение между первым и вторым действием каждой из этих ситуаций, - в отличие от описанных выше, в случаях каузального, конвенционального и простого порождения, не есть отношение 'действие 1 есть способ совершения действия 2'; оно есть скорее отношение 'действие 2 есть манера, или конкретизация, исполнения действия 1'.

    Голдман приводит свои резоны для зачисления таких ситуаций в разряд уровневого порождения действий. Я, со своей стороны, привел бы такой довод, который представляется мне решающим: ситуации (А)-(В)и им подобные имеют право считаться ситуациями уровневого порождения потому, что соответствующее каждой из них намерение агента обладает решающей для уровневого порождения особенностью - для удовлетворения этого намерения требуется выполнение дополнительных условий. Это видно, если, например, выписать намерение Елены из ситуации (В) в Серлевом формате:

[ (i) я говорю "Здравствуйте!"  в результате этого моего

         намерения, и

 (ii) я говорю "Здравствуйте!" громко]

    Впрочем, можно найти весомые аргументы и против включения "уточняющего порождения" в разряд уровневого порождения действий. Мы не будем здесь углубляться в детали этого спорного вопроса, поскольку никакие тезисы нашего дальнейшего исследования не зависят от того или иного решения этого вопроса.^[3]

***

Изображение уровневого порождения действий в виде диаграммы

    Отношение уровневого порождения на множестве всех индивидных действий, которые совершает агент в конкретной ситуации действия, можно изобразить графически - в виде диаграммы; например, такой:

===

Изображение сложного намерения в виде диаграммы

    Диаграмма Рисунка 2.1.1 сообщает нам нечто о действиях, совершенных агентом в данной ситуации; но она не сообщает нам ничего - или очень мало - о намерениях данного агента. Агент данного сложного действия, - назовем его для определенности Петровым, - возможно, намеревался проголосовать, но не имел намерений будить спящего соседа. А может быть, он разбудил его намеренно и также намеренно проголосовал, но не имел намерений голосовать против Иванова - он сделал это по ошибке, не расслышав, что сказал председательстсвующий. И так далее.

    Спецификацию сложного намерения агента можно также представить в виде диаграммы. Вот несколько вариантов сложного намерения Петрова, каждый из которых мог бы относиться к его действию, представленному на Рисунке 2.1.2:

Вариант 1

    В этом варианте все, что намеревался сделать Петров, - это проголосовать против Иванова поднятием руки. Кроме того, случилось так, что он не просто поднял руку, но поднял ее резко и разбудил тем самым соседа; удивил сослуживцев; сделал то, о чем просил его Сидоров. Но все это - в отличие от поднимания руки и голосования против Иванова - он сделал ненамеренно.

Вариант 2

    В этом варианте Иванов решил одним действием убить двух зайцев: и проголосовать против Иванова, и, резко подняв руку, разбудить спящего соседа - а чего он спит на собрании, в самом деле?

Вариант 3

    Вариант 3 несколько экстравагантен: Петров просто собирался разбудить соседа резким поднятием руки, но это поднятие засчитали в качестве его голосования против Иванова - с вытекающими отсюда следствиями (удивлением сослуживцев и невольным исполнением просьбы Сидорова).

Вариант 4. В каждом из первых трех вариантов Петров совершил все, что он намеревался совершить, - и еще кое-что сверх того. Но - как мы слишком хорошо знаем по собственному опыту - вовсе необязательно, чтобы все намерения агента осуществлялись на самом деле. Вот пример "неисполнения желаний":

    Сравнивая Рис.2.1.5 с Рис.2.1.1, видим, что из пяти намерений Петрова осуществились только два намерения "нижних уровней" - 'поднять руку' и 'проголосовать'.

***

О рациональном исследовании

    Обратимся теперь к пункту А нашего перечня предварительных обсуждений - к обсуждению представления о рациональном исследовании. Для наших целей очень удобна концепция рационального исследования, развитая финским логиком Яакко
 Хинтиккой^[4], и мы сейчас изложим вкратце те ее особенности, которые интересны для нас.

   Исследованием мы обычно называем многошаговый, многоэтапный процесс поиска ответа на поставленный вопрос.

    Научное исследование - это самый типичный образец многоэтапного, регламентированного определенными правилами процесса поиска истины - поиска ответа на поставленный вопрос.^[5]

    Кроме того, научное исследование есть типичный образец рационального исследования, - то есть исследования, (i) которое осуществляется в соответствии с некоторыми правилами и (ii) в котором уделяется должное внимание эффективным стратегиям рассуждения.

    Нас, в связи с нашими задачами, интересуют в основном самые общие черты структуры всякого рационального исследования, и в первом приближении эти черты таковы: Всякое исследование состоит из (1) основного вопроса исследования; (2) шагов, приближающих
нас к ответу на основной вопрос; и наконец, (3) ответа на основной вопрос исследования:

    В свою очередь, шаги, ведущие к ответу на основной вопрос, не одинаковы по своей природе и роли в исследовании; в соответствии с концепцией Хинтикки, их можно подразделить ровно на два класса: (i) интеррогативные шаги, состоящие в задавании вопроса и получении ответа, и (ii) инференционные шаги, состоящие в построении рассуждения (умозаключения, логического вывода). Чтобы прояснить идею классификации на интеррогативные и инференционные шаги, рассмотрим пример самого простого исследования.

---

    С пяти-шестилетними детьми можно играть вот в такую игру:

    Воспитатель загадывает одну из 30-и  фигурок, отличающихся друг от друга по форме, цвету, высоте и ширине.

    Дети должны, задавая воспитателю да-нет-вопросы^[6], отгадать, какая фигурка загадана.

    Итак, вот одно исследование-диалог из практики этой игры:

  /Воспитатель загадал желтую широкую низкую пирамиду. Знаком * помечены реплики воспитателя, знаком -  реплики детей./

   - Это кубик?

   * Нет.

   - Это пирамида?

   * Да.

   - Она красная?

   * Нет.

   - Синяя?

   * Нет.

   - Раз не красная и не синяя, значит желтая.^[7]

   - Она широкая?

   * Да.

   - Она высокая?

   * Нет.

   - Раз не высокая, значит, низкая.

   - Это желтая широкая низкая пирамида!

---

    Это исследование, как и всякое другое, состоит из трех стадий: (1) постановки основного вопроса; (2) осуществления шагов, продвигающих исследователя(-ей) к ответу на основной вопрос; (3) получение ответа на основной вопрос. В явном виде структура этого мини-исследования представлена на таблице 2.1.1:

Таблица 2.1.1

    Итак, это исследование состоит из 8-и шагов. На некоторых шагах исследователь получал из некоторого внешнего источника (в данном случае, от ведущего) новую информацию, которой он не обладал ранее: таковы шаги 1-4, 6-7. На других шагах исследователь рассуждал, и с помощью рассуждения делал явной ту информацию, которая неявно содержалась в уже добытом знании: таковы шаги 5 и 8.

    И вот шаги первого рода мы вслед за Хинтиккой будем называть интеррогативными, а шаги второго рода - инференционными.

    Нужно иметь в виду условность названия 'интеррогативный шаг': такой шаг вовсе не обязательно состоит в задавании вопроса какому-то человеку и получении от него ответа. Суть дела здесь в получении информации из любого внешнего исследователю источника (а не из уже добытого исследователем знания). Стало быть, интеррогативный шаг может состоять просто в наблюдении некоторого факта (например, посмотрев на часы и увидев который час, исследователь совершил интеррогативный шаг) или в проведении эксперимента или в том, чтобы посмотреть в справочник, и т.д.

    Что касается инференционных шагов, Хинтикка допускает в качестве таковых лишь дедуктивные рассуждения, но мы - в соответствии с нашими целями - допустим также и индуктивные, и аналогические рассуждения в качестве инференционных шагов рационального исследования.

---

    Один из существенных аспектов рациональности рационального исследования заключается в том, что критерий успешности исследования (т.е. критерий успешности нахождения верного ответа на основной вопрос исследования) базируется на правилах и законах логики.

    Предположим, что в рассмотренном выше мини-исследовании после проделанных ими шагов дети пришли к ответу: 'Ведущий загадал синий узкий высокий кубик':

Таблица 2.1.2

    Мы, разумеется, расценили бы этот ответ как неверный, а все исследование как неуспешное. Но почему? На чем основывается такая оценка?

    На том, что мы расцениваем рассуждения, проделанные исследователем на 5-м и 8-м шагах (а также и "скрытые рассуждения", не вошедшие в таблицу, но на самом деле участвующие в опосредовании переходов от одных данных к другим) как логически неправильные, или логически неприемлемые.

    Мы, стало быть, исходим из допущения, что есть некая связь между логической приемлемостью задействованных в исследовании рассуждений и успешностью всего исследования в целом. На самом деле эта связь имеет место, и она такова: В успешно проведенном рациональном исследовании полученный на последней стадии ответ на основной вопрос исследования играет роль заключения некоего логически приемлемого (дедуктивного, индуктивного или аналогического) рассуждения, в котором в котором все или некоторые данные, полученные на интеррогативных шагах, играют роль посылок (или допущений). Однако, чтобы рассуждение, о котором идет речь в этой характеризации, было полным (т.е. чтобы в нем не были пропущены некоторые посылки (допущения)), следует учесть, что некоторые данные, используемые исследователем в качестве посылок (допущений) его рассуждений, как бы разумеются им сами собой, не входят в явно совершаемые им интеррогативные шаги. Иными словами можно сказать, что некоторые интеррогативные шаги исследователь делает неявно.

    Так, в рассматриваемом нами мини-исследовании дети получили следующую информацию с помощью явных интеррогативных шагов:

Явные интеррогативные шаги^[8]:

1) Неверно, что а - кубик.

2) а - пирамида.

3) Неверно, что а красная.

4) Неверно, что а синяя.

5) а широкая.

6) Неверно, что а высокая.

    Но кроме того, в своих рассуждениях дети использовали следующие данные, имевшиеся у них предварительно, до игры, или, как мы условились выражаться, полученные ими с помощью неявных интеррогативных шагов:

Неявные интеррогативные шаги:

 1) а - фигурка из игрового набора

 2) Любая фигурка из игрового набора либо красная, либо синяя, либо желтая.

 3) Любая фигурка из игрового набора либо кубик, либо пирамида, либо коробка.

 4) Любая фигурка из игрового набора либо широкая, либо узкая.

 5) Любая фигурка из игрового набора либо высокая, либо низкая.

    Теперь мы можем представить себе все наше мини-исследование как логически приемлемое (в данном случае дедуктивное) рассуждение:

Таблица 2.1.3

    В третьем столбце Таблицы 2.1.3 указан статус соответствующего утверждения: является ли оно посылкой или получено с помощью некоторого правила логического вывода из соответствующих строк. Как видно, в том случае, когда мы, рассматривая некоторое рациональное исследование, имеем дело с дедуктивным рассуждением, мы можем довести его представление до стандартного представления натурального вывода. Например, в нашем случае осталось восстановить некоторые промежуточные шаги вывода (подвыводы) и указать в третьем столбце используемые правила вывода (скажем, в строках 12-15 таким правилом будет удаление квантора всеобшности).

    Теперь мы можно точно выразить, почему мы считаем рассматриваемое мини-исследование в его первом варианте проведенным успешно, а в его втором варианте - проведенным неуспешно, именно: потому что первый вариант этого мини-исследования мы в состоянии реконструировать до логически приемлемого (в данном случае дедуктивного) рассуждения, а второй вариант - не в состоянии.

***

О разновидностях дефектности рационального исследования   

Исследование, как рациональное исследование, может оказаться дефектным по меньшей мере следующими семью способами:

   1. Во-первых, может оказаться так, что в результате исследования на заключительной его стадии будет получено утверждение, которое вообще не является ответом на основной вопрос исследования, поставленный на его первой стадии.

    Так, мини-исследование детей страдало бы дефектом этого рода, если бы они в конечном счете пришли к следующему утверждению: "В этом игровом наборе всего 30 фигурок" или "Сегодня на обед будет гречневая каша". Каждое из этих двух утверждений не является ни истинным, ни ложным ответом на вопрос "Какую фигурку загадал ведущий?".

    Чтобы дать этому дефекту какое-то имя, будем называть его потерей релевантности, а страдающее этим дефектом исследование будем, соответственно, называть утерявшим релевантность, или короче: нерелевантным.

    Потеря релевантности является настолько серьезным пороком исследования, разрушающим его суть, как целесообразного человеческого предприятия, что мы далее будем рассматривать только исследования, свободные от этого дефекта^[9]: остальные шесть разновидностей дефектности относятся только к релевантным исследованиям.

---

    Чтобы привести в систему остальные шесть разновидностей дефектности, примем во внимание следующее соображение: Если оставить временно в стороне первую стадию исследования - постановку основного вопроса, то любое исследование состоит из трех компонентов: (1) интеррогативных шагов; (2) инференционных шагов; (3) ответа на основной вопрос. Соответственно, дефект дефектного исследования может корениться в одном из этих трех компонентов: дефектным может оказаться либо какой-либо интеррогативный шаг, либо какой-либо инференционный шаг, либо ответ на основной вопрос.

    Дефектность интеррогативного шага состоит в ложности полученной на этом шаге информации. Например, если ведущий загадал пирамиду, а на вопрос детей "Это пирамида?" ответил "Нет, не пирамида", то этот интеррогативный шаг детей-исследователей дефектен. Если дети исходили из допущения, что любая фигурка из игрового набора либо красная, либо синяя, либо желтая, либо зеленая, то этот их неявный интеррогативный шаг был дефектен, потому что это допущение ложно. Если исследователь-дальтоник, захотев узнать, какого цвета данный предмет, взглянул на него и увидел его зеленым, когда на самом деле предмет - красного цвета, то этот интеррогативный шаг исследователя дефектен. И так далее.

    Дефектность инференционного шага состоит в логической неприемлемости проводимого на этом шаге рассуждения. Например, если ребенок на некотором шаге своего исследования рассудил так: "Фигурка может быть или красной, или синей, или желтой. Но я знаю, что задуманная фигурка не красная. Значит, она синяя", то этот инференционный шаг дефектен, ибо проведенное ребенком дедуктивное рассуждение логически неправильно.

    Дефектность ответа на основной вопрос исследования состоит, конечно, в его ложности.

    Любая из возможных комбинаций этих трех размещений дефектов дает одну из разновидностей дефектности рационального исследования. Сведем всевозможные комбинации в единую таблицу:

Таблица 2.1.4

    Итак, остальные шесть разновидностей дефектности рационального исследования таковы:

   2. Исследование интеррогативно дефектно, и при этом случайно успешно (т.е. случайным образом привело к истинному ответу на основной вопрос).

   3. Исследование инференционно дефектно, но случайно успешно.

   4. Исследование и интеррогативно и инференционно дефектно, и при этом случайно успешно.

   5. Исследование интеррогативно дефектно и неуспешно.

   6. Исследование инференционно дефектно и неуспешно.

   7. Исследование и интеррогативно и инференционно дефектно и неуспешно.

    В любом из рассмотренных семи случаев рациональности исследования нанесен тот или иной ущерб.

***

    Таковы вкратце основные черты и характеристики рационального исследования.

    Теперь мы могли бы продвинуться в нашей характеризации рациональности человеческого действия и заявить следующее:

    Однако формулировкой RA₄ мы не можем окончательно удовлетвориться: нам нужно, чтобы основной вопрос исследования, фундирующего рациональное действие, имел достаточно прозрачную стандартную логическую форму, которая была бы удобна в употреблении. Обратимся поэтому к некоторым сюжетам из логической теории вопросов.

***

Несколько сюжетов из логической теории вопросов:

Общие и специальные вопросы^[11]  Общим называется вопрос, на который можно ответить "да" или "нет"; например: "Есть ли жизнь на Марсе?", "Не хотите ли отведать ухи?".

    Специальным называется вопрос, в формулировке которого имеется вопросительное местоимение 'кто', 'что', 'где', 'когда' и т.п.; например: "Кто виноват?", "Что делать?", "Камо грядеши?", "Который час?" и т.п.

Сведение вопросов к предложениям о стремлении к знанию

  Каждый вопрос есть выражение некоторого желания задающего его человека, именно: желания нечто узнать. Таким образом, каждому вопросу соответствует некое состояние, которого стремится достичь вопрошающий человек. Это состояние в общем случае можно выразить с помощью предложения вида "Я знаю, что ...".

    Например, вопрошающий "Есть ли жизнь на Марсе?" хочет достичь состояния, выраженного в предложении "Я знаю, что на Марсе есть жизнь, или я знаю, что на Марсе нет жизни". Спрашивающий "Который час?" хочет достичь состояния, выраженного в предложении "Имеется такой момент времени  х, что я знаю, что сейчас имеет место  х".

    В общем случае общему вопросу соответствует предложение вида "Я знаю, что А, или я знаю, что не-А", где 'А' -  некое повествовательное предложение. Специальному вопросу соответствует предложение вида "($х) я знаю, что  A[x]", где A[x] - произвольное открытое предложение, содержащее хотя бы одно вхождение переменной  х.

   Таким образом, каждый вопрос можно свести к соответствующему предложению о стремлении к знанию - в том смысле, что каждый вопрос можно переформулировать к виду "Я стремлюсь к состоянию 'Я знаю, что А, или я знаю, что не-А'" или к виду "Я стремлюсь к состоянию '($х) я знаю, что  A[x]'".

    Эта редукция крайне полезна, если иметь в виду логический анализ содержания вопросов. Мы сейчас будем иметь случай убедиться в ее полезности.

Двусмысленность специальных вопросов

  Сравним два специальных вопроса:

Редуцируем каждый из этих вопросов к соответствующим предложениям о стремлении к знанию:

    Нетрудно видеть, что (2.1.2') не отражает содержания вопроса (2.1.2) с той же степенью адекватности, с какой (2.1.1') отражает содержание вопроса (2.1.1). В самом деле, (2.1.2') говорит по существу следующее: "Я хочу узнать хотя бы об одном из больных этой палаты, что он болен пневомонией". Но смысл вопроса (2.1.2) явно шире; его можно передать так: "Я хочу знать о любом больном из этой палаты, болен он пневмонией или нет". Формально эту мысль можно передать так:

    Итак, любой специальный вопрос может в принципе иметь два смысла, или два толкования: узкое, соответствующее стремлению узнать хотя бы об одном предмете, что он обладает неким свойством, и широкое, соответствующее стремлению, для каждого из предметов некоторого класса, знать, обладает ли этот предмет неким данным свойством или нет.

    Узкое толкование репрезентируется посредством записи с квантором существования [см. (2.1.1'), (2.1.2')], а широкое толкование репрезентируется записью с квантором всеобщности [см. (2.1.2'')].

    Чаще всего контекст отсеивает одно из двух толкований, делая вопрос недвусмысленным, но если мы обсуждаем некий специальный вопрос вне определенного контекста, то следует позаботиться о том, чтобы явным образом сказать, какое из двух его возможных толкований мы имеем в виду - узкое или широкое.^[12]

Каноническая запись вопросо

   Рассматривавшиеся выше редукционные записи общих и специальных вопросов удобны для точной репрезентации содержания вопросов, и мы впредь будем считать такого вида запись канонической для любого вопроса, рассматриваемого нами в связи с тем или иным рациональным исследованием.

    Следует заметить, что подкванторная переменная, входящая в каноническую запись специальных вопросов, не обязана быть переменной первого порядка. В зависимости от содержания рассматриваемого вопроса она может пробегать, скажем, по свойствам - т.е. быть переменной второго порядка. Нас, в связи с рациональностью действия, будут, в частности, интересовать такие специальные вопросы, в канонической записи которых переменная пробегает по акциональным свойствам.

Множественные специальные вопросы^[13]

  Следует, наконец, отметить, что специальный вопрос может быть множественным, т.е. таким, что в его естественной формулировке встречается больше одного вопросительного местоимения, например: "Кто на ком женился в четвертом томе "Войны и мира"?", "Кто что собирается покупать в этом универсаме?", "Кто в какой институт собирается поступать из учеников твоего класса?" и т.д.

    Человек, задающий множественный специальный вопрос чаще всего имеет в виду его широкое толкование. Например, широкое толкование наиболее естественно для первого из трех только что упомянутых вопросов:

Вот каноническая запись его широкого толкования:

Но в принципе человек может задать множественный специальный вопрос, имея в виду и его узкое толкование. Вот, к примеру, каноническая запись узкого толкования вопроса (2.1.3):

 ***

Окончательная характеризация представления о рациональности действия

     Мы исчерпали перечень предварительных представлений, и теперь можем дать окончательную формулировку нашего представления о рациональности человеческого действия (или соответственно: о рациональности сложного намерения).

    Для того, чтобы построить эту формулировку, нам нужно сначала четко понять, что представляет собой тот вопрос, ответ на который агенту следует найти с помощью рационального исследования, прежде чем формировать сложное намерение.

    Предварительно, в RA₄,  мы сформулировали этот вопрос так: "Что нужно сделать, чтобы достичь такой-то цели?", но тогда же предупредили читателя, что эта форма вопроса лишена логической ясности. Теперь, владея канонической записью специальных вопросов, мы можем придать этому содержанию логически ясную форму.

---

    Вопрос, который исследует рациональный агент перед тем, как действовать, исследуется им для того, чтобы получить на него верный ответ. Ответ же нужен агенту для формирования сложного намерения.

    Итак, в феномене рационального действования прослеживается следующая временнбя последовательность активностей, каждая из которых обосновывает, оправдывает и детерминирует следующую за ней:
 

    Поэтому если мы хотим хорошо сформулировать вопрос, который должен поставить рациональный агент на первой стадии, то имеет смысл начать с рассмотрения содержания того сложного намерения, формирование которого опосредованно детерминируется этим вопросом.

    Как мы установили при рассмотрении Серлева интенционализма, стандартный формат содержания сложного намерения имеет следующий вид:

Кроме того, в содержание сложного намерения входит спецификация связи между выполнением действия А₁ и выполнением действия А₂:

Если мы примем теорию Голдмана об уровневом порождении действия, то мы можем сказать, что в общем случае связь между выполнением действия А₁ и выполнением действия А₂ имеет природу уровневого порождения второго первым:

Если же мы, кроме того, принимаем Голдманову классификацию разновидностей уровневого порождения (каузальная, конвенциональная и прочие разновидности), - и считаем правдоподобным предположить, что и агент рассматриваемого нами намерения принимает ее, - то мы можем добавить к CI₃  и сведения об имеющейся в виду разновидности порождения:

    Мы, однако. в дальнейших рассмотрениях ограничимся вариантом CI₃.

    Следует заметить, что в вариантах CI₁- CI₄ рассматривается сложное намерение, мера сложности которого - два уровня: совершение действия А­₁ и совершение действия А₂. В принципе мы можем рассматривать сложное намерение любой конечной меры сложности - намерение, которому соответствует любая из мыслимых Голдмановых диаграмм, сколь угодно сложная и разветвленная.

    Приведем пример Серлева формата для содержания сложного намерения, в котором наличествует n уровней и при этом Голдманова диаграмма которого не ветвится, а представляет собой цепь:

    Наконец, если агент сознаїт, что отношение уровневого порождения транзитивно, он получает возможность пропустить в своем сложном намерении некоторые промежуточные уровни, спецификация которых ему безразлична или недоступна (в связи с ограниченностью его знания), например так:

---

    Теперь нам нужно перейти на одну ступеньку вспять - от формирования сложного намерения к обосновывающему и детерминирующему это сложное намерение результату предварительного исследования, проведенного рациональным агентом, т.е. к ответу на основной вопрос этого исследования.

    Какой должна быть связь между этим ответом и формируемым на его основе сложным намерением? Ответ, о котором идет речь, должен оправдывать в глазах агента данное сложное намерение, т.е. содержать такую информацию, которая позволяла бы агенту полагать, что данное сложное намерение имеет шансы на успешное осуществление.

    Такую функцию для, скажем, сложного намерения вида CI₃  выполняет утверждение следующего вида:

Аналогичного вида утверждения обосновывают и другие рассматривавшиеся выше варианты сложных намерений. Например, для CI₆ имеем:

И так далее.

---

    Теперь мы должны еще раз продвинуться вспять и на основе полученных нами форматов Ans₃, Ans₆ (и им подобных) ответа на основной вопрос исследования реконструировать сам основной вопрос в его канонической форме.

     Начнем с Ans₃. Утверждение Ans₃ представляет собой  ответ на самые разные вопросы. Но нас интересует вопрос, наиболее близкий к тому, что мы заявили в предварительной формулировке представления о рациональном действии (намерении) - в RA₄: "Что нужно сделать, чтобы достичь такой-то цели?"

    Искомый вопрос в его канонической форме таков:

Точно так же мы можем реконструировать каноническую форму основного вопроса исследования, соответствующего, скажем, ответу вида Ans₆:

Вот, наконец, каноническая форма основного вопроса исследования, соответствующего ответу вида Ans₅:

---

    Теперь мы можем сформулировать окончательную характеризацию нашего представления о рациональности человеческого действия (намерения):

***

Принцип рациональности человеческого действия

    Формулировку RA₅ можно толковать по меньшей мере трояко:

    А) Во-первых, можно понимать ее как определение вновь вводимого термина, именно: термина 'рациональность человеческого действия'. В таком случае RA₅, как и всякое определение вновь вводимого термина, будет представлять собой аналитическое утверждение, и говорить о соответствии RA₅ реальным фактам человеческого поведения не имеет смысла.

    Но в таком случае естественно задаться следующим вопросом:

    В) Во-вторых, можно понимать RA₅ как экспликацию, т.е. логическую формализацию, уточняющую смысл уже имеющихся обыденного оборота 'разумность того или иного действия' и/или философского (психологического и т.д.) термина 'рациональность человеческого действия'.

    В таком случае естественен вопрос:

    С) В-третьих, можно толковать RA₅ как обычное не-аналитическое утверждение, в котором участвует философский (или психологический, или обыденный) термин 'рациональность человеческого действия' с заранее заданным и считающимся известным смыслом.

    В таком случае законен вопрос:

---

    Интересно и важно то, что положительные ответы на Q₁ и Q₃ приводят к одному и тому же следствию, именно:

    Будем впредь называть утверждение PRA Принципом рациональности человеческого действия.

О психологической реальности условий, оговоренных в RA₅

    Принцип рациональности действия есть обычное не-аналитическое утверждение, поэтому мы вправе поставить вопрос о его соответствии фактам, т.е. попросту говоря, о его истинности или ложности.

    К вопросу об истинности PRA имеют прямое отношение следующие вопросы:

    Правда ли, что если человек хочет действовать рационально (разумно), то он обязан предварительно провести некое исследование, и лишь на основе результатов этого исследования совершить задуманное действие? Иными словами: Правда ли, что всякий, кто действует, не осуществив сперва соответствующего исследования, поступает нерационально (неразумно)? Поставим вопрос ребром: Правда ли, что если я, к примеру, хочу открыть дверь в своей комнате, и открываю ее, не проведя сперва соответствующего исследования, то я поступаю неразумно (хотя бы я и открыл дверь успешно)? И реалистично ли ожидать, чтобы всякий человек всякое свое действие предварял специальным исследованием, - а если он этого не делает, то он поступает неразумно? Повернем вопрос еще одной стороной: Какова психологическая реальность того предварительного исследования, проведения которого требует наш Принцип рациональности действия? Иными словами, отражает ли PRA некие психологические (эмпирические) реалии?

    Всї это - непростые вопросы. Степень их теоретической трудности видна хотя бы из того, что некоторые из них, очевидно, сродни знаменитой (и знаменитой, в частности, именно своей трудностью) проблеме Хомского о психологической реальности знания человеком - носителем того или иного языка порождающей (или, на худой конец, любой теоретической) грамматики данного языка.

    Я не собираюсь в рамках этой работы сколько-нибудь исчерпывающе исследовать вопрос об истинности Принципа рациональности человеческого действия. Несколько позже я поясню, почему такое исчерпывающее исследование и не является необходимым для целей данной работы. Но всї же уместно, видимо, дать некоторые комментарии к вопросу об истинности PRA.

---

    Рассмотрим, в связи с вопросом об истинности PRA, некоторые реальные разновидности человеческого действования.

    Начнем с эмпирических свидетельств, подкрепляющих PRA.

---

Отчетливо проблемные ситуации действования

   Самые выразительные свидетельства в пользу истинности PRA просматриваются в области таких случаев, когда подбор адекватного средства для достижения некоей практической цели представляет собой достаточно сложную интеллектуальную проблему.

    Таковы, например, ситуации нахождения ходов, ведущих в выигрышу, в интеллектуальных играх (таких, как шахматы); действий, ведущих к излечению больного, в медицине; действий, приводящих к победе, в военном деле - и т.д., и т.п. Во всех ситуациях такого рода рациональность (разумность) совершенно явным образом понимается так, что рациональным (разумным) действием считается то, которое опирается на заранее проведенный поиск (исследование) адекватного шахматного хода, способа лечения, выигрывающего военного действия и т.д.

    Иными словами: Эмпирические факты таковы, что во всех отчетливо проблемных ситуациях действования, рациональный (разумный) деятель сначала проводит поиск (исследование) адекватного действия и лишь затем действует, а нерациональный (неразумный) деятель действует, не опираясь на данные предварительного поиска ("наобум", опрометчиво или, к примеру, основываясь на некоторых мистических, а не связанных с рациональным исследованием, соображениях).

---

Об эмпирических контрпримерах к PRA

  Контрпримерами, опровергающими PRA, могли бы послужить такие реальные случаи, в которых (i) либо действие, опирающееся на заранее проведенное рациональное исследование, все-таки должно быть расценено как нерациональное (неразумное); (ii) либо некоторое действие не опирается на предварительно проведенное рациональное исследование, и тем не менее это действие должно быть расценено как рациональное (разумное).

    Наличие контрпримеров первого рода доказывало бы, что предварительное проведение рационального исследования не является достаточным условием рациональности действия; наличие контрпримеров второго рода доказывло бы, что предварительное проведение рационального исследования не является необходимым условием рациональности действия.

    Что касается эмпирических контрпримеров первого рода, я не могу придумать или увидеть ни одного. Похоже, что очень правдоподобно, что зафиксированное в PRA условие предварительного проведения рационального исследования есть по меньшей мере достаточное условие рациональности действия.

    Гораздо сложнее обстоит дело с демонстрацией того, что это условие является необходимым. Здесь - по меньшей мере, на первый взгляд, как будто можно привести примеры рациональных (разумных) действий, не опирающихся на предварительное рациональное исследование. Вот некоторые разновидности таких prima facie контрпримеров: (1) бывают рациональные действия, опирающиеся не на специальное проводимое для данного случая исследование, а на готовое знание; (2) некоторые - по-видимому, рациональные - действия сами являются частью проводимого исследования; таковы действия-эксперименты; (3) в свете результатов математической теории игр об оптимальных смешанных стратегий можно построить такую ситуацию, в которой самым разумным (и следовательно, рациональным) будет опереть планируемое действие на то, какой стороной выпадет подброшенная монетка или игральная кость; (4) чрезвычайные обстоятельства требуют срочных действий - и срочное действие (безо всякого предварительного исследования) и будет рациональным в таких обстоятельствах; (5) мастер-горнолыжник, спускаясь на лыжах с крутого склона, оптимально (а следовательно, рационально) реагирует на все изменения в параметрах своего спуска - изменения скорости, центра равновесия своего тела, рельефа, крутизны склона, степени скользкости снега и т.д., - но, конечно же, он не проводит никакого исследования перед каждой своей рациональной реакцией, а действует "автоматически-интуитивно"; (6) действия, скажем, хорошего скульптора, ваяющего статую, целесообразны, а значит рациональны в интересующем нас смысле этого слова, - но он не предваряет каждый удар своего резца специальным исследованием, а действует опять-таки полагаясь на свою художественную интуицию.

    Что нам делать со всеми этими prima facie контрпримерами против нашего Принципа рациональности действия?

    Я покажу ниже, что по крайней мере некоторые из них не являются настоящими контрпримерами. Но я не знаю, все ли эти prima facie контрпримеры мнимы; некоторые из них ставят перед нами очень нелегкие проблемы, прояснение которых потребовало бы специальных исследований. Я не буду здесь проводить таких исследований - и руководствуюсь при этом следующими двумя резонами:

    Во-первых, с точки зрения целей, которые я ставлю в этой работе, достаточно того, что предварительное проведение рационального исследования было достаточным (если уж не необходимым) условием рациональности действия; а против достаточности этого условия, как я сказал выше, контрпримеров не видно.

    Во-вторых, если бы вдруг выяснилось, что PRA не является истинным даже в ограничительном смысле достаточного условия рационального действия, то результат этой работы стал бы условным по форме (и следовательно, более слабым с логической точки зрения), но он при этом не потерял бы ни философской значимости, ни интереса.

    Я имею в виду вот что: Рассуждение, которое приведет меня к основному результату этой работы в случае истинности PRA, будет иметь следующий вид:

где MR - условное обозначение основного результата работы, каков бы он ни был (не будем сейчас предвосхищать его содержания).

    Предположим теперь, что PRA не является истинным во всей своей полноте. Тогда проваливается посылка (2), а с ней и заключение (3) - то есть проваливается результат MR. Но важно то, что от этих провалов никак не меняется эпистемологический статус посылки (1). Если у меня будут иметься убедительные соображения в пользу истинности (1), то она и останется подкрепляемой этими сообраджениями, и будет играть роль основного результата работы.

    Этот результат, как я говорил, будет тогда условен и логически более слаб, чем (безусловное) утверждение "Имеет место MR", но он также будет философски интересен, ибо утверждение, что MR имеет место в условиях истинности PRA, несомненно проливает свет на природу самого тезиса MR.

***

    А теперь, выполняя данное выше обещание, я приведу некоторые соображения в пользу того, что контраргументы рановидности (1) не являются настоящими контраргументами.

_

Действие, опирающееся на готовое знание

    Повседневная жизнь полна случаев, когда действие человека не остается необоснованным, но оно основывается не на предварительно проведенном деятелем исследовании, а на, так сказать, "готовом знании", имеющемся у деятеля задолго до рассматриваемого действия.

    Например, когда я прихожу домой с работы, и хочу отпереть запертую дверь своей квартиры, то я - в обычных обстоятельствах - не провожу никакого предварительного исследования насчет того, каким  способом я мог бы отпереть запертую дверь. Я не делаю этого потому, что я и без исследования знаю этот способ: он состоит в том, чтобы вынуть из кармана связку ключей, выбрать в ней ключ от данной двери, всунуть его в прорезь замка и повернуть против часовой стрелки на один оборот.

    Значит ли это, что я нерационален (неразумен) в своем действии отпирании двери? Конечно, не значит. Совершенно очевидно, что я действую разумно.

    Тогда значит ли это, что PRA проваливается в этом конкретном эмпирическом случае? Опять-таки: Конечно, нет - не значит.

    Эти два ответа вовсе не противоречат один другому, как может показаться на поверхностный взгляд.

    Всї дело в том, чтобы верно понять, что это значит, что я знаю способ отпирания своей двери. Со времен Платона и Аристотеля один из укоренившихся в философии способов определять знание состоит в противопоставлении знания "просто" истинному полаганию: знание, согласно этому способу определения, есть  обоснованное истинное полагание (а justified true belief, в англосаксонской традиции).

    Стало быть, если я знаю, - а не просто полагаю, и это полагание по счастливому стечению обстоятельств оказывается истинным, - если я знаю, что (1) такая-то последовательность действий есть способ отпирания двери моей квартиры, то я обладаю некими основаниями для этого своего истинного полагания, то есть некими дальнейшими полаганиями, которые обосновывают мої полагание (1), - то есть находятся к нему в таком отношении, что из них, как из посылок, можно построить логически приемлемое дедуктивное, индуктивное или аналогическое рассуждение, заключением которого будет являться полагание (1).

    Второе существенное соображение заключается в том, что я наверняка не родился со знанием того, что такая-то конкретная последовательность действий есть способ отпирания такой-то конкретной двери. Стало быть, было время, когда я не знал, что имеет место (1). И был, стало быть, в моей жизни такой интервал времени, в который я перешел от незнания, что (1), к знанию, что (1).

    Этот переход заключался в том, что, во-первых, я стал иметь (обладать, поддерживать, питать) полагание (1); во-вторых, я либо стал иметь (обладать, поддерживать, питать), либо задействовал (активировал) уже имевшийся у меня заранее набор тех полаганий, которые обосновывают полагание (1); и наконец, в-третьих, я с той или иной степенью эксплицитности (явности) овладел логически приемлемым рассуждением, ведущим от обосновывающих полаганий к обосновываемому полаганию (1).

    Но все это в точности означает, что переход, о котором идет речь, и представлял собой проведение некоего (в оптимальном случае бездефектно рационального; в менее благоприятных случаях - с теми или иными дефектами рациональности) исследования, в котором интеррогативные шаги привели меня к обладанию обосновывающими полаганиями, а инференционные шаги - к овладению тем самым рассуждением, которое представляет собой обоснование полагания (1).

    В приложении к нашей конкретной ситуации с отпиранием двери моей квартиры, всї это означает попросту следующее: Во-первых, было время, когда я не знал, что такая-то последовательность действий представляет собой способ отпирания этой двери. Во-вторых, знание этого, которое появилось у меня в один прекрасный день, не свалилось мне на голову само собой: это я сам проявил некоторую активность с целью узнать то, что я хотел узнать. Я должен был с той или иной степенью эксплицитности (явности) усмотреть нечто (=интеррогативные шаги) и рассудить (= инференционные шаги), что раз я купил набор, состоящий из этого замка вместе с этим ключом, в магазине, то в высшей степени вероятно, что этот ключ должен отпирать этот замок. По предыдущему опыту я знаю, что чаще всего замки купленной мной разновидности отпираются поворотом ключа против часовой стрелки. Чтобы проверить это, я совершаю эксперимент (= интеррогативный шаг!): я вставляю ключ в запертый замок и поворачиваю его против часовой стрелки; замок отпирается. После всей этой серии познавательных действий (как ментальных, так и практически-экспериментальных) я прихожу к выводу, что мой новый замок отпирается так: нужно взять именно этот, а не какой-либо иной ключ, всунуть его в прорезь замка и повернуть против часовой стрелки на один оборот.

    Это знание, приобретенное мной в результате проведенного однажды исследования, может и в дальнейшем служить мне в качестве основания для рационального действия - в ситуациях, которые инвариантны ситуации приобретения знания в отношениях, существенных для совершения данного действия - действия отпирания двери.^[16]

    Стало быть, если приведенные выше соображения - при всей их предварительности и неполноте  - все же ведут в правильном направлении, то они подкрепляют выдвинутое выше предположение, что случаи готового знания на самом деле не могут служить контрпримерами против истинности PRA.

***

    Ввиду важности этого параграфа в структуре всей работы, подведем в явном виде некоторые итоги:

Резюме параграфа 2.1

    Предварительная характеризация рационального действия (или рационального сложного намерения) как целесообразного ведет в правильном направлении, но непозволительно упрощает дело, ибо она не учитывает, кто (сам деятель или сторонний наблюдатель), когда (перед совершением действия или после) и на каком основании оценивает выбранное средство как целесообразное.

    Мы поэтому переходим к более квалифицированной характеризации:

    Мы затем развиваем представление о рациональном исследовании, опираясь на концепцию Я.Хинтикки.

    После этого нам требуется специфицировать  подходящий формат основного вопроса рационального иследования, связанного с выбором целесобразного средства. Для этой цели мы используем теоретическое представление об уровневом порождении действий, развиваемое Алвином Голдманом, и приходим к следующей окончательной характеризации рациональности действия:

    Как бы ни толковать  RA₅  - как определение или как обычное не-аналитическое утверждение, из него вытекает следующее утверждение

    PRA и есть искомый Принцип рациональности человеческого действия.

    Принцип рациональности действия есть обычное не-аналитическое утверждение, поэтому мы вправе поставить вопрос о его соответствии фактам, т.е. попросту говоря, о его истинности или ложности.

    В рамках этой работы мы не собираемся сколько-нибудь исчерпывающе исследовать вопрос об истинности Принципа рациональности человеческого действия, поскольку стремимся прежде всего получить условный результат, имеющий вид:

    Результат такого вида не зависит от истинности или ложности PRA и при этом обладает самостоятельным философским интересом, ибо  утверждение, что MR имеет место в условиях истинности PRA, несомненно проливает свет на природу самого тезиса MR.

§2.2. РАЦИОНАЛЬНОСТЬ ЯЗЫКОВОГО ОБЩЕНИЯ

    В парадигме языкового общения задействованы две фигуры: говорящий и слушающий.^[17]

    Каждый из этих двух героев языкового общения может вести себя рационально или нерационально.

---

О рациональности слушающего

    Роль слушающего не связана с совершением каких-либо внешних (телесных и/или уровнево порождаемых телесными) действий.

    Однако его роль не сводится к пассивному сенсорному восприятию тех физических сущностей (акустических волн, следов чернил на бумаге и т.п.), которые продуцирует говорящий. Активность слушающего состоит, во-первых, в квалитативной оценке, и во-вторых, в интерпретации поведения говорящего.

    Квалитативная оценка поведения говорящего заключается в постановке вопроса:

и ответе на него.

    Если на поставленный выше вопрос слушающий дал положительный ответ, то перед ним встает задача интерпретации поведения говорящего как попытки языкового общения, т.е. - выражаясь в терминах Серля - задача распознания содержания репрезентативного и коммуникационного намерений говорящего. Еще иными словами: Активность интерпретации состоит в постановке слушающим вопроса

и в ответе на него.

    Мы будем считать, что слушающий рационален в этих двух видах активности, если ответы, которые он дает на оба сформулированные выше вопроса, суть результаты осуществленных им двух соответствующих рациональных исследований (с оговорками, обсуждавшимися нами в разделе "Готовое знание" параграфа 2.1).

---

О рациональности говорящего

    Говорящий, в отличие от слушающего, совершает внешние действия.

    Чтобы применить к этому частному случаю действования полученный нами в предыдущем параграфе Принцип рациональности человеческого действия, нужно предварительно понять, какой общий вид (формат) имеет сложное намерение говорящего.

    Обсуждению вопроса о формате намерения говорящего была посвящена, в сущности, вся первая глава нашей работы. Мы подробно рассмотрели две наиболее влиятельные в интенционалистской литературе реконструкции этого формата: Грайсову и Серлеву, но в данном случае не воспольземся ни одной из них, а разовьем третью, свою собственную, реконструкцию, в которой используем только что изложенные представления о рациональности слушающего.

    Предположим, что говорящий хочет сообщить слушающему, что Земля шарообразна. Нам, конечно, не стоит никакого труда представить формат (точнее, "полуфабрикат" формата) сложного намерения говорящего следующим образом:

    Однако, как мы могли видеть из обсуждавшихся в Главе 1 разработок Грайса и Серля, одна из существенных черт всего проекта интенционализма заключается в том, чтобы не оставлять без анализа  само понятие действия 'сообщить, что А'. Мы здесь воспримем эту особенность интенционализма и в нашей характеризации формата сложного намерения говорящего дадим анализ понятия действия 'сообщить, что А', опирающийся на изложенное выше представление о рациональности слушающего:

    В общем случае речевого акта сообщения (а не, скажем, вопроса или приказания), когда говорящий хочет сообщить слушающему, что А, получаем следующий "полуфабрикат" формата сложного намерения говорящего:

---

    Теперь, применив к речевому акту сообщения, совершаемому говорящим, как частному случаю  человеческого действия, Принцип рациональности человеческого действия, сформулированный нами в предыдущем параграфе, мы можем получить общую характеризацию рациональности действования говорящего:

    Таким образом, рациональность говорящего представляет собой, в некотором смысле, более сложный феномен, чем рациональность слушающего: первая отчасти состоит в том, чтобы принять в расчет вторую.

***

    Сформулированные только что характеризации рациональности слушающего и рациональности говорящего вместе составляют характеризацию рациональности языкового общения, основанную на общем Принципе рациональности человеческого действия (PRA).