«Логико-философский трактат»
(выдержки, примечания пер., комментарии)
(перевод М.С. Козловой, 1994)
Данный документ преследует цель дать представление об относительно новом переводе «Логико-философского трактата» (ЛФТ) Витгенштейна, выполненном М.С. Козловой (1994**), и его отличительных особенностях по сравнению с «безымянным» переводом ЛФТ 1958.
Ниже приведены выдержки из ЛФТ (6 главных афоризмов и частичная «расшифровка» афоризмов 1 — 2.02121), примечания переводчика к ним ***, а также фрагмент полемики ****, развернувшейся между В. Бибихиным и М. Козловой по поводу нового перевода.
Катречко С.Л.
1. Мир есть все, что происходит.
2. Происходящее, факт — существование со-бытий.
3. Мысль — логическая картина факта.
4. Мысль — осмысленное предложение.
5. Предложение —функция истинности элементарных предложений.
6. Общая форма истинностной функции такова: [p, x, N(x)]. Это общая форма предложения.
7. О чем невозможно говорить, о том следует молчать.
1 Мир есть все, что происходит.
1.1 Мир – целокупность фактов, а не предметов.
1.11 Мир определен фактами и тем, что это ВСЕ факты.
1.12 Ибо целокупность фактов определяет все, что происходит, а также все, что не происходит.
1.13 Мир – это факты в логическом пространстве.
1.2 Мир подразделяется на факты.
1.21 Нечто может происходить или не происходить, а все остальное окажется тем же самым.
2 Происходящее, факт — существование со-бытий.
2.01 Со-бытие – связь объектов (предметов, вещей).
2.011 Для предмета существенно, что он должен быть возможным компонентом какого-то со-бытия.
2.012 В логике нет ничего случайного: если предмет МОЖЕТ появляется в некотором со-бытии, то возможность этого со-бытия уже заложена в нем.
2.02121 Казалось бы чем-то случайным, если бы предмет, который мог бы существовать сам по себе, впоследствии вписался в какую-то ситуацию.
Если предметы могут входить в со-бытия, то эта возможность уже заложена в них.
(Логическое не может быть лишь-возможным. Логика имеет дело с возможностью, а ее факты суть все возможности.)
Как пространственные объекты вообще немыслимы вне пространства, временные - вне времени, так НИ ОДИН объект немыслим вне возможности его сочетания с другими.
Если можно представить себе объект в контексте со-бытия, то вообразить его вне ВОЗМОЖНОСТИ этого контекста нельзя.
Примечания М.С. Козловой к афоризмам 1 — 2.02121
(стр. 495 — 499)
1 — 1.11 В итоговом изложении ЛФТ начинается с онтологии, исследование же шло в противоположном направлении: от логики к онтологии (об этом свидетельствуют письма Расселу и дневники). Основополагающим суммарным понятием онтологии ЛФТ служит понятие «мир». Оно вводится в 1 – 1.11 и затем разъясняется на разные лады в 1.13, 1.2, 1.021 – 2.022 и многих других афоризмах. Мир толкуется как целокупность фактов, мыслимых как существующие (2.04 и др.). Причем, это не мешанина фактов, а их логическая комбинаторика – конфигурации фактов в логическом пространстве (1.13). Мир – своего рода «дубликат» экстенсиональной логики высказываний, взятой автором за основу, отправную позицию размышлений. «Единицей» знания о мире считается информативное высказывание, повествующее о факте. Кроме понятия мир, используется также понятие действительность, толкуемое как существование и не-существование событий и их сочетаний (фактов), причем, какие события не существуют, определено тем, какие – существуют (2.05, 2.06).
1. Перевод этого афоризма в первом русском издании труда (перевод 1958 года; см. его электронный вариант на сервере — К.С.) – «Мир есть все, что имеет место» – верен. Но воспринятый буквально (а к этому иногда располагает вдумчивое философское чтение), он способен привнести в рисуемую Витгенштейном картину мира не свойственную ей статичность, геометризм. Ведь «иметь место» двойственно по смыслу: существовать, происходить и – занимать определенную часть пространства. В нынешнем переводе предпочтение отдано варианту: «Мир есть все, что происходит», который, как представляется, улавливает (не гасит) событийный и, стало быть, подвижный, характер мира, слагаемою из фактов – варьируемых предметных ситуаций. При этом учтены разъяснения Витгенштейна (см. ком. к 2, к 4.5), а также согласие разных афоризмов ЛФТ (см. 6.41 «...В мире все есть как оно есть, и все происходит, как оно происходит... Все происходящее и так-бытие случайны…» и др.)
1.1 (см, также 1.2) Разбиение «мира» на факты – вместо традиционного его членения на «вещи» (или «предметы») – определялось прежде всего поиском «онтологии», которая бы соответствовала (была изоморфна) логической модели знания, представленной в логике высказываний. Именно смысловым «единицам» языка – информативным высказываниям – подбираются адекватные им неязыковые корреляты – факты. Таковыми считаются не любые фрагменты реальности, не какие угодно сочетания объектов (скажем, А v В v С – не факт), факт – такая конфигурация объектов (состояние дел, ситуация), которая может быть предметом высказывания – истинного или ложного. Иными словами, «мир» ЛФТ – логизированный мир, онтология – спроецированная на мир («опрокинутая») логика высказываний.
1.11 (см. также 2.0124, 2.014) «...это все факты». – Данный акцент пояснен в 1.12 и следующих за ним афоризмах. Дело в том, что «мир» ЛФТ – целокупность фактов, занимающих определенные «места» в «логическом пространстве». Потому он и объемлет все факты – все, что происходит и что не происходит, то есть любые логические возможности. Это подтверждает также 2.0121 «... Логика имеет дело с любой возможностью, а ее факты суть все возможности.» См. также 4.51 и 5.61.
Смысл акцента «все факты» в 1.11 объясняли и иначе: тем, что в мире ЛФТ все факты положительны, что в нем отсутствуют отрицательные факты. Такое объяснение дал, например, в свое время Э. Стениус.
2 – 2.0121 и др. В онтологию ЛФТ введены и постоянно используются три базовых термина: Tatsache, Sachverhalt, Sachlage. Их можно перевести как факт, состояние дел, положение вещей. Это — общеупотребимые выражения, без которых не обходится ни один язык и которые обычно не вызывают затруднений. Но специалистам, изучавшим ЛФТ, они задали немало хлопот. В естественном языке значения этих слов близки, а порой и едва различимы. Это, понятно, создает неудобства при использовании их в качестве философских терминов, тем более таких, на которых – как в случае ЛФТ – по сути держится вся концепция. В рамках своего труда Витгенштейн придал этим терминам особые, уточненные значения, иногда с трудом передаваемые средствами обычного языка, то есть без применения искусственных философских слов (типа так-бытие и др.). Неудивительно, что сам автор столкнулся с трудностями их перевода (на английский язык) и вынужден был давать в связи с этим целый ряд разъяснений. Однако они долго оставались неизвестными широкому кругу специалистов, и потому исследователям ЛФТ сначала пришлось до всего докапываться самим: кропотливо анализируя текст, выявлять смысловую нагрузку терминов, те функции, которыми их наделял Витгенштейн, создавая свой труд. Прибегая к метафорам второго периода его творчества, можно сказать, что Tatsache, Sachverhalt, Sachlage – слова-родственники, смыслы коих, ввиду их «семейного сходства», не поддаются резким разграничениям, но обнаруживают себя в их реальном применении в целостной концепции ЛФТ. И нужно признать, что уже «первопроходцы» в этом нелегком деле (Э.Энском, А.Маслов, Э.Стениус, Дж.Питчер, М.Блэк и др.) в общем довольно верно «вычислили» значения трех терминов, во многом распутав этот усложненный понятийный узел. Правда, далеко не все вопросы были сняты, и все новые умы подключались к этой задаче (пишущей эти строки и самой пришлось немало поломать голову над ее решением). Понятно, что публикация материалов, сопутствующих работе над ЛФТ и подготовке его к изданию, явилась важным событием, позволившим прояснить кое-что из оставшегося недопонятым, подтвердить уже найденные верные толкования. При переводе 2 учтены пояснения Витгенштейна (см. ком. к 2, 2.0121 и др.). При всем том, предлагаемый здесь вниманию читателей комментарий, естественно, отражает результаты собственных многолетних размышлений их автора.
2. В данном афоризме в дополнение к уже применяемому в ЛФТ термину Tatsache вводится также Sachverhalt. Смысл того и другого Витгенштейн пояснял в письме Расселу следующим образом: Sachverhalt – то, что соответствует элементарному предложению, если оно истинно. Tatsache – то, что соответствует предложению, логически производному от элементарных предложений, если таковое – результирующее – предложение истинно. Tatsache переводится как ФАКТ. С толкованием же термина Sachverhalt дело обстоит сложнее. В первом английском издании Трактата (под влиянием Рассела, со ссылкой на пояснении, данные ему Витгенштейном в письмах и устных беседах) Sachverhalt блекло переведено как «атомарный факт». Эта версия была сохранена и в первом русском издании произведения. В дальнейшем подтвердилось, что такая трактовка термина соответствовала смыслу, который в него вкладывал автор, кстати не высказавший в связи в понятием «атомарный факт» при вычитке перевала никаких возражений. Но материалы, проясняющие смыслы базовых терминов ЛФТ, как уже говорилось, увидели свет довольно поздно, спорной до 1970-х годов представлялась и причастность Витгенштейна к созданию английской версии Tpактата. Не удивительно, что специалисты, изучавшие произведение, долгое время не были уверены в корректности английского перевода Sachverhalt (тем более, что само по себе это немецкое слово не указывает на нечто атомарное, элементарное), а некоторые были даже убеждены, что такой перевод усложнил и запутал дело. И все-таки многие аналитики неизменно приходили к выводу: Tatsache – комплексный факт, Sachverhalt – элементарный факт в составе факта. Да и трудно прийти к иному толкованию, если внимательно сопоставлять разные позиции Трактата (см. 2.034 и др.).
Однако понятие «атомарный факт» излишне сближало концепцию ЛФТ с логическим атомизмом Рассела и невольно придавало мыслям Витгенштейна не свойственный им привкус британского эмпиризма (с характерной для него идеей прямого чувственного знакомства с объектом и др.), что, по-видимому, немало способствовало логико-позитивистскому прочтению Трактата. В новом переводе труда на английский язык, который осуществили Д. Пэрс и Б. Макгинес (первое изд.1961), немецкому Sachverhalt соответствует английское state of affairs или state of things (состояние дел или положение вещей). “то в общем-то верный перевод, однако он скрадывает элементарный характер «положений дел» (как своего рода «микро-фактов»). Кроме того, у него есть изъян, на который в несколько другой связи указал сам Витгенштейн. Выражения «состояние дел», «положение вещей» тянут за coбoй нежелательный смысловой «шлейф» реизма, статичности (см. ком. к 2.0121 - ниже).
При шлифовке публикуемого в этой книге русского перевода аф.2, помимо замечаний Витгенштейна, было учтено и чисто речевое неудобство обращения с термином, состоящим не из одного слова, что приводит к неуклюжим конструкциям типа «объекты входят в положение дел», «положения дел входят в факты» и пуще того. В поиске более удобного русского эквивалента для Sachverhalt предпочтение было отдано термину «со-бытие». Его можно воспринимать как естественное слово «событие», но смыслу однопорядковое, и это очень важно, слову «факт», а значит, предусматривающее однотипную с ним структуру именно факта (ситуации), а не предмета. Уже после того, как это слово-синоним для факта было найдено, при работе над комментарием в ЛФТ и Дн. был подмечен его немецкий эквивалент Ereignis (событие, происшествие), что, кстати, согласуется с уточненным переводом афоризма 1. В самом деле, в 6.422 разъясняется, что этические последствия поступка – не события, не факты, не то, что можно высказать – облечь в форму высказываний. Этим подчеркивается, что природа этическою, ценностного не фактична, что она совсем иная. Или в 6.4311 читаем: «Смерть – не событие жизни». Естественное развитие синонимического ряда «факт – происходящее – так-бытие – событие...», пожалуй, в известной мере свидетельствует о правильности той речевой интуиции, которой следует перевод. А то, что слову со-бытие придан несколько искусственный вид (с помощью дефиса и к тому же в сочетании с возможным ударением «сО`-бытие»), как бы передает элементарный характер соответствующих «фактов», их со-существование в составе ФАКТА. Этим несколько проясняется смысл афоризма 2, который мог бы принять следующий вид: Происходящее, факт, – со-существование атомарных фактов (или существование сО`-бытий). Иное же ударение – «со-бытиЕ`» – как бы акцентирует то, что со-бытие – связь объектов, существующих лишь в контексте тех или иных событий, то есть со-существуют, немыслимы в обособлении от них. Вместе с тем искусственность слова «со-бытие» минимальна, и это хорошо (ибо искусственные слова крайне затрудняют понимание). А между тем, она все же несет некую смысловую нагрузку: дело в том, что «атомарный факт», или «со-бытие» тоже нечто не вполне реальное, несколько искусственное. Показательно, что ни одного удовлетворительного примера атомарного факта, как, впрочем, и элементарного высказывания, Витгенштейну так и не удалось привести. В концепции ЛФТ атомарный факт, или со-бытие, а также их составляющие – «объекты» – не исходные реалии, фиксируемые наблюдением (типа «прямого знакомства» у Рассела). Это – мыслимый предел логического анализа высказываний (см. 5.5562 и др.), а соответственно, и «дробления» фактов как неязыковых коррелятов этих высказываний. Это подчеркнула, в частности, Э.Энском (G.Е.М. Аnscombe An introduction to Wittgenstein's Tractatus, р. 28). Этим, по-видимому, объясняется и то, что «факт» вводится раньше, чем «со-бытие». Привлекши к этому внимание Рассела (в письме), Витгенштейн не раскрыл причин такой последовательности, заметив лишь, что это требует длинного пояснения.
2.0121 Здесь в дополнение к Tatsache и Sachverhalt вводится еще один однопорядковый им термин Sachlage. Вычитывая английский текст Трактата, Витгенштейн отметил: «Слово Sachlage переведено как state of affairs (положение дел, положение вещей). Мне разонравился этот перевод, но что предложить взамен – не знаю. ...Возможно, более удачным было бы латинское status rerum? (Письма Огдену, р.21). Однако философ чувствовал, что и этот вариант несовершенен, прежде всего потому, что подталкивает к реизму, исподволь внушая (как и термины Tatsache и Sschverhalt) картину: «положение (связь, соотнесенность) вещей». Ему хотелось избежать этого, но подыскать ясный, не дезориентирующий, термин-эквивалент не удавалось, пришлось прибегнуть к прямым и косвенным разъяснениям. В частности, смысловое ядро трех терминов (Tatsache, Sachverhalt и Sachlage) уточняют пояснения Витгенштейна к 4.022, 4.023, 4.062, касающиеся природы высказывания или общей формы предложения. Философ растолковывал, что немецкие фразы «Wie es sich verhalt, wenn…” или “Wenn es sich so verhalt…” или «Еs verhalt sich so und sо” не следует понимать буквально – в том смысле, что «положение вещей таково» или «вещи связаны так». Фразы эти – ничто иное, как предельно общее выражение любого факта. Витгенштейн подчеркивал, что это просто общая матрица (или форма) предложения, смысл которой передается примерно так: «Происходит то-то» («Положение дел таково», «имеет место то-то», «дело обстоит так», «это так» и др.). Точно перевести это выражение, фигурирующее в разных языках нелегко, тем более если при этом требуется еще и дифференцировать три родственных термина. С учетом всего комплекса обстоятельств в предлагаемом вниманию читателей новом русском варианте Трактата Sachlage переводится как ситуация (так же как в английском переводе афоризма 2).
Итак, смысловой расклад трех базовых терминов ЛФТ таков; они однотипны и выражаются словами-синонимами, вместе с тем несколько различаясь по своим функциям. Ситуация – термин более общий и нейтральный, чем два других, близких ему по смыслу. Он употребляется в тех случаях, когда безразлично, идет ли речь о ФАКТЕ (пропись оригинала — К.С.) или о его элементарной составляющей – со-бытии. Если взять термин ситуация за базовый, то факт можно характеризовать как комплексную ситуацию, разложимую на элементарные ситуации, со-бытие – как элементарную ситуацию. Факт и со-бытие принадлежат логизированному миру, мыслятся как корреляты логически комплексного высказывания и – элементарного высказывания. Ситуация же выступает как структурная «единица» обычного, не подвергнутого логической «анатомии» опыта. Это – то, что соответствует предложению в его опять же обычном, не подвергнутом логическому анализу виде, – если это предложение истинно. К тому же термин ситуация согласуется с выражением так-бытие, к которому прибегает Витгенштейн, и с его пояснениями: предложение изображает, КАК обстоит дело, если оно истинно, и говорит, что оно обстоит ТАК. Эти последние штрихи указывают на родство витгенштейновской «ситуации» с кантовским «явлением» или даже с аристотелевским «тем, что поддается высказыванию, может быть сказуемым».
Полемика В. Бибихина и М. Козловой с связи с переводом 1994 г..
В заметке за подписью В.Б. («Путь», № 7, с. 303 – 304) высказаны претензии к переводу на русский язык некоторых фрагментов из произведений Л.Витгенштейна. Речь идет об одном из классиков философии ХХ в. и о сложных текстах, толкуемых в мировой литературе не на один лад. Попробую прежде всего разъяснить нюансы перевода положений «Логико-философского трактата» (далее ЛФТ), с которыми не согласился автор реплики [Под инициалами В.Б. скрывается В.В. Бибихин. Ниже приводится первый абзац «Реплики», в котором речь идет о переводе интересующего нас термина Sachverhalt и др.: «…Первые же строки «Логико-философского трактата» заставляют предпочесть перевод 1958 г. Мир Витгенштейна располагается в «логическом пространстве» оказавшегося именно таким и не иным (was der Fall ist), имеющего место (1958), но не «происходящего» (1994). Спорадическая замена вещи (Ding) на «предмет» смазывает четкую границу между фактами и вещами. Положение вещей (Sachverhalt), атомарный факт (1958) принадлежит тоже логическому пространству и потому не «со-бытие» (1994)»; далее выделенное курсивом в ответе М.С. Козловой передается нами прописным написанием, а сноски даются в квадратных скобках — К.С.].
В новом варианте перевода иначе передан афоризм 1. Вместо: «Мир есть все, что имеет место» (1958) предложено: «Мир есть все, что происходит» (1994). Это вызвало неодобрение В.В. По-видимому, в его представлении, два перевода принципиально различны. Между тем, они по сути, если только не воспринимать слова каким-то особым образом, имеют одинаковый смысл: мир фактичен. Мы всего лишь акцентировали то, что легко скрадывается языком (1958), а именно – событийный и, стало быть, ПОдвижный характер фактуального мира в концепции Витгенштейна. При этом учтены его собственные соображения. В связи с переводом труда на английский автор специально разъяснял, что выражения: «то-то имеет место», «происходит то-то», «дело обстоит так», «положение вещей таково» и др. – не следует понимать буквально. Это условные фразы, фигурирующие в разных языках и представляющие собой не что иное, как предельно общее выражение любого факта и одновременно общую матрицу (или форму) предложения [Wittgenstein L. Letters to C.K. Ogden with comments on the English translation of the Tractatus Logico-Philosophicus. Oxford, 1973 (далее ПО — письма Огдену). см.: пояснения Витгенштейна к 4.022, 4.023, 4.062). Нами было принято во внимание также согласие разных афоризмов (ср.1 с 6.41 «...В мире все есть, как оно есть, и все происходит, как оно происходит... Все происходящее и так-бытие случайны...» и др.).
Несколько иное прочтение афоризма 1 не оставлено без пояснения (см. с. 495, комментарий 1 к с. 5 и некоторые другие). Может быть, В.Б. не обратил на это внимания. Его возражение категорично; «Мир Витгенштейна располагается в «логическом пространстве» оказавшегося именно таким, а не иным (was der Fall ist), имеющего место (1958), но не «происходящего» (1994). Из этих слов ясно, что критик воспринимает немецкую фразу, приведенную им в скобках, именно так, как не рекомендовал это делать Витгенштейн, вообще советовавший вслушиваться, всматриваться не в слова, а в их действиЯ, работу, применение. Это особенно подчеркивалось во второй период его творчества, но достаточно ясно выражено и в ЛФТ, то, по скрадывают, проглатывают слова, выявляет их применение. При прочтении, на котором настаивает В.Б., мир и факты, из которых он состоит, невольно (таков уж эффект языка) представляются куда более статичными, чем того хотел, на наш взгляд, автор знаменитого труда, заметивший, что буквальный перевод перечисленных им выражений небезобиден.
В самом деле, при чтении ЛФТ не всегда осознается, что Витгенштейн разрабатывал концепцию логической динамикИ, динамичных логических моделей (картин) мира [известно, между прочим, что важным стимулом для него стала концепция динамических моделей Г. Герца (и его же концепция «картин мира»]. Раскрывается это не сразу. В первом афоризме разъяснение понятия мир лишь начинается. В итоге же, с учетом череды разъяснений, понимаешь, что мир — эта не только «имеющее место», не только существование со-бытий, но (как явствует из 2.06 и 2.063), в известном смысле, и их несуществование. Причем, то и другое не заданы раз и навсегда, их соотношение непостоянно. Важно не упускать из виду характер логического пространства, в котором так или иначе распределяются факты. Оно мыслится весьма динамична – как комбинаторное пространство логических возможностей (см. 2.0121, 3.02 и др.).
Общая логическая картина мира (или онтология), которая вырисовывается в ЛФТ, такова. Ее праэлементы — объекты. Им присуща возможность включаться в со-бытия и уже в их составе вписываться в фактические ситуации. Будучи взаимосвязаны с тем или иным со-бытием, объекты вместе с тем самостоятельны, поскольку наличествуют во всех возможных ситуациях (2.0122). Поэтому они характеризуются как субстанция мира, пребывающее. Что же касается фактов (включая и элементарные факты, или со-бытия), то они мыслятся как становящееся, меняющее свои конфигурации. Кроме того, факты вариабельны, подвижны еще и потому, что не являются чем-то просто данным [Автор ЛФТ – мыслитель ХХ в., освоивший уроки кантианства и весьма далекий от представлений о непосредственной данности объектов и фактов субъекту. Его ориентир – «Мир как представление».]. Их можно вычленять, группировать и рассматривать с разных позиций, т.е. воспринимать как разные факты. Вспомним хотя бы схематичный куб, который видят та так, то этак, или неодинаковое описание, структурирование мира в разных «сетках» механики и др. Витгенштейн, имевший хорошую инженерную, математическую и естественнонаучную базу, прекрасно понимал, что значит – пролить новый свет на факты, подойти к ним с иных позиций. Эта проблематика выйдет, на первый план и получит более полное развитие в «Философских исследованиях» («видение аспекта» и др.), на она уже намечена и в ЛФТ.
Прибегая к сравнению, можно пояснить, что картина мира в ЛФТ мыслится не как отражаемое в логическом «зеркале» мозаичное панно, составленное из неких устойчивых фактов и сохраняющее свой постоянный «узор». Это – скорее панно с меняющимся «узором», некий логический калейдоскоп, способный давать разные конфигурации варьируемых фактов. Так или примерно так можно объяснить, почему мы отдаем предпочтение варианту «Мир есть все, что происходит», поправку же, предложенную в реплике, не принимаем. Хотя, повторяю, это всего лишь акцент.
Итак, мир в ЛФТ фактичен, событиен и, стало быть, динамичен. Неслучайно в английской литературе, близкой ЛФТ (у Рассела и др.) структурной единицей исследуемых предметных областей выступает именно событие (event). И в лексике ЛФТ этому есть не только косвенное (эквивалентные или родственные слова), но кое-где и прямое соответствие: Ereignis (событие), Geschehen (происходящее), So-sein (так-бытие) [см.: 5.1361; 6.41; 6.422; 6.4311 и др.]. Если читатель отдает себе отчет в событийном характере мира в концепции ЛФТ, если он понимает, что факты в ней – становящееся, а не пребывающее, если он в общих чертах представляет себе, как складывается, как меняется их состав и конфигурации, то он поймет и то, почему Sachverhalt (элементарный факт) переведено как со-бытие, [дополнительно об этом см.: Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1, с. 496—499] — что, кстати, автору реплики тоже не понравилось. Мотив, как представляется, у него здесь такай: Sachverhalt принадлежит логическому пространству, а со-бытие, по самому смыслу слова (опять особое, не витгенштейновское отношение к словам?), отнесено к бытийному (Wirklichekeit). Но если термин со-бытие отвергается на этом основании, то почему, скажем, так-бытие (выражение Витгенштейна) проходит? (см.: 6.41 Все происходящее и так-бытие...).
Еще одно замечание В.Б.: «Спорадическая замена вещи (Ding) на «предмет» смазывает четкую границу между фактами и вещами», — я просто не поняла. В философском языке Ding, мне кажется, вполне может переводиться и как предмет. Терминов этой категории у Витгенштейна два: объект (Gegenstand) и предмет (Ding). Третье же слово, Sache, вне составных слов типа Sachverhalt почти не фигурирует. Онтология ЛФТ имеет два уровня: мир и действительность. Составляющие мира: объекты, со-бытия, факты. Они по-разному комбинируются в логическом пространстве. Составляющие действительности: предметы, простые ситуации, сложные ситуации. Ding (предмет) выступает как компонент действительности. В логике принято говорить о предметных областях, а терминах как обозначениях предметов. «Двухслойность» онтологии ЛФТ позволяет строить логические картины действительности, то есть пробные логические проекции ситуаций, а затем, соотнося их с ситуациями, решать вопрос об истинности утверждений. Предметы, в отличие от объектов, Витгенштейн склонен был рассматривать как эмпирические комплексы (цветовые пятна в визуальном поле и т.п.), входящие в эмпирические ситуации. Но о трансцендентном мире вещей как таковых (в смысле Канта) здесь речи нет. И потому, полагаю, оба уровня онтологии феноменальны, т. е. выступают как два «слоя» — логический и реальный — познавательного опыта. Вот почему термины объект и предмет представляются вполне уместными. Если же пару раз слово Ding прозвучала по-русски как вещь, то это не страшно. Иногда формулировки Витгенштейна приближаются к обычному рассуждению, звучат как общепринятые фразы.
** Л. Витгенштейн Логико—философский трактат //Его же. Философские работы. Ч.1. Пер. с нем. М.С. Козловой. — М.: Гнозис, 1994.
«Логико-философский трактат»
Предисловие «замысел книги — провести границу мышления, или, скорее, не мышления, а выражения мысли: ведь для проведения границы мышления мы должны были бы обладать способностью мыслить по обе стороны этой границы (то есть иметь возможность мыслить немыслимое). Такая граница может быть проведена только в языке, а то, что лежит за ней, оказывается просто бессмыслицей».
5.473 .. Возможный знак должен обладать способностью обозначать.. «Сократ тождественен» ничего не означает, потому что нет свойства, которое называлось бы «тождественный». Это предложение бессмысленно, но не потому, что данный символ сам по себе недозволен, а потому, что ему не дали какого-то условного определения.
5.4733 Фреге говорит: любое законно образованное предложение должно иметь какой-то смысл; я же говорю, любое возможное предложение образовано законно, если оно не имеет смысла, то это может быть только потому, что некоторые его составляющие не наделены никаким значением.
5.6 Границы моего языка означают границы моего мира.
5.61 Логика заполняет мир; границы мира суть и ее границы. Стало быть, в логике нельзя сказать: в мире имеется это и это, а того в нем нет. Это предполагало бы, что мы исключаем какие-то возможности, а такого не может быть: ведь в противном случае логика должна была бы выйти за пределы мира, если бы эти границы поддавались рассмотрению извне. Мы не можем мыслить то, что мыслить не в наших силах; значит, то, что мы не в состоянии мыслить, мы не в состоянии и сказать.
5.632 Субъект не принадлежит миру, а представляет собой некую границу мира.
5.633 Где в мире должен быть обнаружен метафизический субъект? Ты говоришь, что дело здесь обстоит совершенно так же, как с глазом и полем зрения. Но в действительности ты не видишь глаза. И ничто в поле зрения не позволяет сделать вывод, что оно видится глазом.
5.641 Таким образом, в философии о «Я» действительно можно в определенном смысле говорить непсихологически. «Я» привносится в философию тем, что «мир есть мой мир». Философское «Я» — это не человек, не человеческое тело или человеческая душа, с которой имеет дело психология, но метафизический субъект, граница — а не часть мира.
6.41 Смысл мира должен находиться вне мира. В мире все есть, как оно есть, и все происходит, как оно происходит; в нем нет ценности - а если бы она и была, то не имела бы ценности. То, что делает его неслучайным, не может находиться в мире, ибо иначе оно бы вновь стало случайным.
6.53 Правильный метод философии, собственно, состоял бы в следующем: ничего не говорить, кроме того, что может быть сказано, то есть кроме высказываний науки,- следовательно, чего-то такого, что не имеет ничего общего с философией. - А всякий раз, когда кто-то захотел бы высказать нечто метафизическое, доказывать ему, что он не наделил значением определенные знак своих предложений. Этот метод не приносил бы удовлетворение собеседнику - он не чувствовал бы, что его обучают философии,- но лишь такой метод был бы безупречно правильным.
«Философские исследования»
122 Главный источник нашего недопонимания в том, что мы не обозреваем употребления наших слов. - Нашей грамматике недостает такой наглядности. - Именно наглядное действие рождает то понимание, которое заключается в «усмотрении связей». Отсюда важность поисков и изобретения промежуточных звеньев.
122 Главный источник нашего недопонимания в том, что мы не
обозреваем употребления наших слов. - Нашей грамматике недостает
такой наглядности. - Именно наглядное действие рождает то
понимание, которое заключается в «усмотрении связей». Отсюда
важность поисков и изобретения промежуточных звеньев.
125 Не дело философии разрешать противоречие посредством
математического, логико-математического открытия. Она призвана
ясно показать то состояние математики, которое беспокоит нас, -
состояние до разрешения противоречия...
126 Философия просто все предъявляет нам, ничего не объясняя и
не делая выводов. - Так как все открыто взору, то нечего и
объяснять. Ведь нас интересует не то, что скрыто.
«Философией» можно было бы назвать и то, что возможно до всех
новых открытий и изобретений.
Философские исследования: примечание к стр.140
(a) «Понимание слова» - состояние. Но психическое ли это состояние? -
Мы называем психическими состояниями угнетенность, возбуждение, боль.
Проделаем следующее грамматическое исследование: мы говорим
«Он был угнетен весь день»
«Весь день он был сильно возбужден»
«Боли у него не прекращаются со вчерашнего дня»
Мы также говорим: «Я понимаю это слово со вчерашнего дня». Можно ли сказать «непрерывно»? - Да, можно говорить о непрерывности понимания. Но в каких случаях? Сравни: «Когда ослабли твои боли?» и «Когда ты перестал понимать это слово?»
(b) Представь, что тебя спрашивают: «Когда ты умеешь играть в
шахматы?» Всегда? Или же тогда, когда делаешь ход? И так во время
каждого хода, на протяжении всей игры?» - Как странно, однако, что
умение играть в шахматы используется в столь короткий промежуток
времени, тогда как сама партия оказывается значительно более долгой.
из «Культура и ценность»:
Философию вновь и вновь упрекают в том, что она, по сути, не движется вперед, что те же самые философские проблемы, которые занимали еще греков, продолжают занимать и нас. Но те, кто это заявляют, не понимают, почему именно так и должно быть. Причина кроется в том, что наш язык остается тем же самым и вновь и вновь склоняет нас к постановке тех же самых вопросов. Коль скоро сохраняется глагол «быть», казалось бы функционирующий подобно глаголам «есть» и «пить», коль скоро имеются прилагательные «тождественный», «истинный», «ложный», «возможный», до тех пор, покуда мы говорим о потоке времени и протяженности пространства и т.д. и т.п., - люди всегда будут сталкиваться с одними и теми же загадочными трудностями и всматриваться во что-то, что, по-видимому, не может быть устранено никакими разъяснениями. Более того, это удовлетворяет потребность в трансцендентном, ибо люди, полагая, будто видят «границы человеческого рассудка», считают само собой разумеющимся, что они способны заглянуть и за них.
11 представь себе инструменты, лежащие в специальном ящике. Здесь есть молоток, клещи, пила, отвертка, масштабная линейка, банка с клеем, гвозди и винты. - Насколько различны функции этих предметов, настолько различны и функции слов. (Но и там и здесь имеются также и сходства.)
Конечно нас водит в заблуждение внешнее подобие слов, когда мы сталкиваемся с ними в произнесенном, письменном или печатном виде, ибо их применение не явлено нам столь ясно. В особенности когда мы философствуем!
83 Работа в философии - как во многом и в архитектуре - это в значительном мере работа над самим собой. Над собственном точкой зрения. Над способом видения предметов (И над тем, что человеку о них требуется).
91 Сегодняшний учитель философии дает ученикам не ту пищу, какая им по вкусу, а лишь ту, что может изменить их вкус.
96 Действительной заслугой Коперника или Дарвина было не открытие истинных теорий, а выявление нового аспекта, плодотворной точки зрения.
93 Язык для всех готовит сходные ловушки, огромную сеть проторенных ложных дорог. И мы видим идущих одного за другим по этому лабиринту, наперед зная, что вот здесь человек свернет, здесь проследует прямо, не заметив развилки, и т.д. и т.п. Стало быть, во всех местах, где дороги ответвляются в тупик, я должен выставлять таблички, помогающие преодолевать опасные перекрестки.
43 Граница языка обнаруживается в невозможности как-то иначе описать факт, соответствующий некоторому предложению (являющийся его переводом), чем просто повторяя это предложение.
76 Клейст написал однажды, что для поэта было бы лучше всего, если бы он мог передавать сами мысли без слов.
330 Стало быть, предложение «Я знаю...» выражает здесь готовность
верить в определенные вещи.
С.171 «Но что же тогда представляет собой понимание слова? «То,
что мы схватываем, понимая значение слова, - пишет Витгенштейн, -
безусловно, отличается от его употребления, которое «распространено во времени» (Фил Исслед - engl, p.53) +
138 А не может ли тогда понятное мне значение слова
соответствовать понятному для меня смыслу предложению (?? - у предложения - смысл, у слова - значение - К С). Или же значение одного слова соответствовать значению другого? - Конечно, если значение слова и есть то употребление, каким мы его наделяем, то нет смысла говорить о соответствии. Но ведь мы понимаем значение слова, стоит нам его услышать или произнести, это значение схватывается мгновенно, и то, что мы таким образом, схватываем, есть нечто иное, нежели развертываемое во времени «употребление» [сноска 8: Должен ли я знать, что понимаю слово? Разве не бывает так: мне представляется, будто я его понимаю (как может казаться, что я понимаю какое-то исчисление), а затем обнаружится, что я его не понял? («Мне думалось: я знаю, что называется «абсолютным» и «относительным» движением, но теперь я вижу, что этого не знаю».)]
Так, когда мне говорят слово «куб», я знаю, что оно означает. Но разве при этом, когда я так понимаю слово, в моем сознании возникает его употребление во всем объеме?
Ну, а с другой стороны, разве значение слова не определяется и этим его употреблением? Могут ли эти способы определения значения противоречить друг другу? Может ли «значение», схватываемое мгновенно, совпадать с употреблением, соответствовать или не соответствовать ему? И как может то, что дано нам в одно мгновение, что моментально возникает в нашем сознании, соответствовать его употреблению?...
С.221 Философские проблемы Витгенштейн не считает простыми.
Отмечают, что на своих лекциях Витгенштейн не раз восклицал: это дьявольски трудно!
N B Основное назначение философии заключено для него в распутывании затруднений, узелков, возникающих в нашем мышлении вследствие языковых ловушек. Чтобы выполнить эту задачу, философия «должна совершать столь же сложные движения, как и эти узлы. Хотя результаты философии просты, ее методы, чтобы быть успешными, не могут быть простыми. Сложность философии не ее суть, а результат запутанного понимания» [L Wittgenstein Philosophische Bemerkungen Oxford 1953 $2]